Я не спала всю ночь.

Это были совсем не те ночные бдения, к которым я привыкла. Но соображать приходилось в том же темпе и с той же интенсивностью.

Я выставила миски Идисюда в коридор, плотно прикрыла дверь на кухню и обложилась бумажками, добытыми для меня Сергуней. И стоило мне взять их в руки, как спецкор «Петербургской Аномалии» Сергей Синенко плавно перекочевал из разряда психопатов в разряд ангелов-хранителей. Результатом моей собственной деятельности за день была проваленная встреча с Филиппом Кодриным, полупроваленный визит к Рейно и относительно успешная, хотя и незатейливая, операция по съему sexy-туриста Гонзы. Но как удалось Сергуне за такое же количество времени нарыть не в пример больше информации — оставалось для меня загадкой. В конце концов я отнесла это к издержкам профессии — и успокоилась.

Синенко подошел к моей просьбе серьезно. Даже очень серьезно. Он живо напомнил мне официанта экстра-класса, который внимательно следит за пепельницами и вовремя их меняет. Он не выпускает из рук карту вин и при случае всегда может шепнуть клиенту на ухо:

«Возьмите калифорнийское „Шардонне“ девяносто седьмого. Исключительный год. Вашей даме должно понравиться». Он отрабатывает по максимуму, в надежде на хорошие чаевые.

В моем случае Сергуня тоже отрабатывал по максимуму. Он просветил избушку на Крестовском вдоль и поперек; он собрал все, что только можно было собрать. Бумажки, которыми пользовался Сергуня в разговоре со мной, оказались лишь вводной частью. Время досье наступило чуть позже. Сергуня умудрился сделать подборку по каждому персонажу. К некоторым подборкам были прикреплены вырезки из статей, что тоже существенно облегчало знакомство с постояльцами.

Начать я решила именно с них.

Олев Киви отпал сразу. С ним теперь разбирается небесный департамент. Но список из оставшихся шести фамилий впечатлял:

1. Гюнтер Кноблох, бизнесмен из Гамбурга. Заводы безалкогольных напитков в федеральных землях Гамбург, Баден — Вюртемберг и в нескольких кантонах в Швейцарии. На российском рынке пять лет, занимается сходным бизнесом.

2. Аурэл Чорбу, виноторговец из Молдавии. Два фирменных магазина молдавских вин и коньяков. Прибыл по приглашению организаторов выставки «Виноделие и виноторговля». Выставка проходит в «Ленэкспо» (адреса питерских винных вотчин Чорбы прилагались. Так же как и программа выставки в «Ленэкспо»).

3. Калъю Куллемяэ, пресс-секретарь покойного Олева Киви. (С гнусом Калыо я уже была знакома и потому решила не тратить на него времени.)

4. Полина Чарская, актриса (тут уж Сергуня оттянулся на полную катушку: ворох интервью с зарвавшейся кинозвездой, подборка сплетен и слухов, куцая фильмография и такие же куцые отзывы критиков. И даже несколько фотографий — красотка, ничего не скажешь. Светлые глаза, темные волосы, агрессивные, высоко задранные скулы — в нашей скорбной профессии она достигла бы высот). Чарская была приглашена в сериал «Чет и Нечет» на второстепенную роль подруги главного героя. И сразу же проявила свой скотский нрав. Настолько скотский, что авторы сценария, ведомые продюсером, пытались избавиться от нее в конце каждой серии. Героиня Чарской тонула в автомобиле, получала пулю в голову и нож в живот, ее выбрасывали из окна высотки доморощенные питерские мафиози, но… Все эти усилия авторов ни к чему не привели. Высокий Московский Заказчик обожал Чарскую, и кончилось все тем, что убрать пришлось не ее, а главного героя. Полинька Чарская автоматически заняла его место и теперь одна наводила порядок в криминальной столице..

5. Тео Лермитт, тот самый искусствовед, чье присутствие показалось мне отнюдь не случайным. Туманный специалист по туманному Юго-Востоку. Но здесь Сергуня подкачал: никаких дополнительных сведений о Тео Лермитте не было.

6. Илья Слепцов, бывший каскадер, а ныне герой костюмных мелодрам. Его глупое средневековое лицо переспало со всеми обложками всех модных журналов, его обожали женщины и кинокамеры и ненавидели мужчины и радиостанции FM-диапазона.

Всего в гостинице было два этажа с номерами. Первые шесть номеров располагались на втором, в шахматном порядке, как сказал Сергуня. В первом, ближнем к лестнице, номере жил Гюнтер Кноблох. Номер два, — напротив и наискосок — был не занят. Третий, соседний с Кноблохом номер занимал Аурэл Чорбу. Далее шли пустой четвертый (напротив) и пятый с Калыо Куллемяэ. Шестой номер, в самом конце коридора, занимала Полина Чарская. Как она, при ее-то склочности, не потребовала себе отдельный мезонин, я объяснить не могла.

На третьем этаже постояльцев было еще меньше: Олев Киви, Тео Лермитт и Илья Слепцов. Слепцов занимал номер восемь; Киви и Лермитт, соответственно, одиннадцатый и двенадцатый: в самом конце коридора, друг против друга. Таким образом, Калыо Куллемяэ, как и в жизни, находился под своим патроном. А Тео Лермитг занимал номер прямо над Чарской. Кроме центральной лестницы с лифтом в стиле «модерн», был еще и пожарный выход, который я в свою бытность на Крестовском не заметила.

Я подвела черту под гостевым корпусом и тяжело вздохнула. Из всей шестерки на роль убийцы подходил только один человек — Тео Лермитт. Во-первых, он терся в одном пространстве с Филиппом Кедриным, во-вторых — Нож.

Нож я безоговорочно отнесла к произведениям искусства.

Но станет ли Страж Ценностей разбрасываться этими самыми ценностями — большой вопрос.

С остальными было проще: Чарскую и Слепцова я отвела по причине их пробочной глупости, немца Кноблоха — по причине чрезмерной профессиональной занятости в сфере безалкогольного бизнеса (такого безнадежного в российских условиях). Аурэл Чорбу с его мамалыгой и винами мною даже не рассматривался. Молдаване хороши лишь в краже виноградного жмыха, изощренные убийства — не их стихия. А последний из шестерки, Калыо Куллемяэ, вряд ли стал бы рубить сук, на котором сидит. Работа с Олевом Киви, должно быть, совсем неплохо оплачивалась.

Покончив с тузами, я перешла к более мелким картам: их у меня на руках оставалось ровно пять — официант, портье, два охранника, бармен.